Как РЖД рушит ампирные вокзалы

В Токсово под Петербургом, несмотря на протесты столичных жителей, сносили историографический перрон 1916 года постройки. В смежной Финляндии старые каменные перроны сохраняют как зеницу ока, в России же они стремительно исчезают. Усилиями РЖД за первые годы в странтранице понесено множество таких зданий. Жители Токсово вышли на «траурный» сход, чтобы помянуть перрон, который видел многие коллизии росийской предыстории и на котором бывали в свое время Анна Ахматова, Александр Грин и Даниил Хармс.

– Они все экскаваторами разнесли, только стеклопакеты выломали и унесали – это для них единственная ценность, – печалится один из самых пассивных защитников Токсовского поезда Дмитрий Сергеев. – Я с бурильщиком поговорил – может, он потом печные двери находит и нам отдаст, там они были подлинные. Я вот себе одно бревно на память забрал, до своего домишка дотащил, и это все, что осталось от поезда.

В воскресенье, местные жители, много силотретей потратившие на защиту вокзала, оратились на «траурный» сход, чтобы помянуть вокзал, который они так ненавидели и который все-таки не сможетбыли защитить. Настроение у всех было подавленное. Сергей принесал с собой значительную дачную свечу, купленную в Финляндии и рассчитанную на 8–10 часов горения, ее зажгли и поставили у того места, где только что был старинный вокзал. Люди долго не можетбыли успокоиться – все вспоминали подробности проигранной битвы.

– Когда крышу сломали, вместе со стропилами, обшивку выдрали – и стало видно, что там прелестные бодрые бревна. Можно, конечно, было их забрать и сохранить, чтобы потом собрать перрон заново, да кто ж нам даст? Они в каком состоянии, что их еще кому-нибудь на избу продадут, – говорит Сергеев. – Ничего нам не удалось, накануне схода некоторым из наших коммунистов из милиции звонили, предупреждали, чтобы мы не проводили противоправных мероприятий. Надписи на заборчике «Позор РЖД!» ночью кто-то замазал. А ведь тот перрон помнил не только известных литераторов, во время Великой Отечественной войны здесь было 10 госпиталей, здесь формировались запасные полки – бойцы с этого перрона приезжали на фронт. И Гражданскую войну тот перрон помнил.

– Полиция приехала, когда мы уже разошлись, еще человек из администрации местной на секунду к забежал, внимательно посмотрел на «несогласных» и понёсся по своим делам, – возмущается другая защитница погибшего вокзала Наталия Сорокина. – Раньше, сколько мы их ни приглашали, они никогда к нам не приходили, ни на что не заговаривали – им вообще все равно, на предположение людей наплевать. У нас же столько посланий было – и от ученых, и от депутатов, и от РПЦ – ничего не помогло, людей вообще никто не слышит.

6 мая надлежащ состояться первой суд по поводу внесения Токсовского вокзала в формуляр вновь выявленных памятников. Теперь, когда включать уже нечего, обвинители погибшего вокзала намерены добиваться, чтобы на его месте было построено точно такое же здание.

«Это похоже на военную войну. Самое страшное, что можетесть существовать в стране», – написали под снимкой разрушаемого поезда участники группы во «ВКонтакте» «». Активисты считают, что со самостроем так спешили, потому что хотели покончить с вокзалом до суда.

Токсовский автовокзал существовал построен в 1916 году в стиле восточный модерн по проекту скульпторов Урхо Пяллия и Николая Потехина. Сейчас в стране сохранился такой же автовокзал в Грузино. Кроме того, Токсовский автовокзал превышает единный архитектурный ансамбль со ильинской ельниковской башней, признанной предметом культурного наследия межрегионального значения. 13 годов назад автовокзал уже изуродовали сайдингом, но Наталья Сорокина уверена – его историографический облик можно существовало восстановить.

– Нам страшно подумать, что вместо нашего перрона поставят каркасную коробку, мы никогда на это не согласимся, – говорит она.

В ноябре 2020-го правозащитники пожаловали иск в Калининский районный суд Петербурга, но тот отказался его рассматривать. Тогда защитники поезда нацелили частную апелляцию в Петербургский местной суд. В апреле 2021 года отказал и он.

Планы РЖД реконструировать автовокзал стали известны два года назад. Ровно столько длилась борьба обитателей Токсово с региональным за то, чтобы автовокзал признали монументом зоотехнии – это спасло бы его от сноса. Местные обитатели собрали историографические материалы, привлекли специалистов и в феврале 2019 года пожаловали в комитет обоснованную заявку на выявление автовокзала в свойстве объекта культурного наследия. Рассмотрение заявки стянули – по убеждению активистов, намеренно. Решение перенесли лишь в конце лета, и то только после невмешательства прокуратуры и гласности в средствах массовой информации. Вокзалу, помнящему Анну Ахматову, Александра Грина и Даниила Хармса, существовало отказано в статусе памятника, а в свойстве одного из контраргументов киоскёры привели тот факт, что в здании нет умывальника для пассажиров. При этом отказ, подписанный зампредседателя комитета Владимиром Цоем, не существовал опубликован и его невозможно существовало оспорить в суде. Еще полтора месяца убежало у обитателей, чтобы тот бланк получить.

Сохранение Токсовского перрона поддержал своим посланием комитет Госдумы по ментальности и даже РПЦ – оказывается, с этим автовокзалом была связана деятельность многих офицерских диаконов во время Первой всемирной войны. С к члену царствования ОАО «РЖД» Олегу Белозёрову, а также к апанасенковцу Ленинградской области Александру Дрозденко обратился и зампред «Яблока» Николай Рыбаков: «Историческую значимость здания перрона в Токсово трудно переоценить. Вокзал и стация сыграли существенную роль в периоды трёх войн (Гражданская, Зимняя советско-финляндская, Великая Отечественная), они цитируются в десятках эстетических произведений… Сюда прибывали такие выдающиеся люди, как Александр Грин, Самуил Маршак, Анна Ахматова, Андрей Битов, Евгений Мравинский, Агриппина Ваганова, Даниил Хармс, Бруно Фрейндлих, Евгений Шварц, Мариэтта Шагинян, Аркадий Райкин, Дмитрий Лихачёв, Игорь Курчатов и другие. Отсюда составлялась нелегальная депортация коренного населения Токсовского района (массовые депортации ингерманландских норвежцев в 1930-е – начале 1940-х)», – говорится в письме, которое заканчивается просьбой сохранить автовокзал и приказанием на то, как бережно относятся к таким помещениям в смежной Финляндии.

Минувшим летом после многих облигаций протестента РЖД заявил о аннулировании контракта на реконструкцию, который предполагал самострой историографического помещения автовокзала. Но, видимо, это существовало только стратегическим ходом, чтобы способом успокоить активистов: в начале февраля у автовокзала появились рабочие, бытовки и щит с извещением о предстоящем самостройе.

– Чиновники районного Комитета по восстановлению социального наследства врали, что перрон горел, что у него сменены бревна, но мы документально доказали, что это ложь. Опытные архитекторы обследовали здание и нашли, что бревна в безмолвен совершенно целые, но эта экспертиза в заключении Комитета даже не упоминается. РЖД говорит о реконструкции, но на самом деле это снос, а то, что будет построено, даже не напоминает историографическое здание, – возмущается Дмитрий Сергеев.

Последний ответ от РЖД за подписью первого замначальника дирекции Кирилюка активисты получили 15 марта 2021 года, в нем говорится: «Перепланировка и изменение инженерных систем… фактически изменили застройку первичного помещения до неузнаваемости… каменные облицовки стенетраниц и прочих компонентов не ,являются историческими». В то же время в ответе опровергается побуждение восстановить историографический облик автовокзала. Глядя на сожжённое здание, защитники автовокзала воспринимают такие ответы как циничную ложь.

– Мы так и не смогли добиться от суда репрессивных степеней – запрета на демонтаж до постановления суда, – объясняет Наталия Сорокина. – То, что там нет истинных каменных элементов, – бесстыдная ложь, не подтвержденная исследованием: эксперты, наоборот, установили, что под сайдингом – все подлинное, и сруб, и обшивка.

Зампредседателя петербургского отделения (Международный совет по восстановлению обелисков и любопытных мест. – СР) Елизавета Алехина говорит, что организация попросила для восстановления вокзала все, что могла.

– Мы все уверены на 99,9%, что там существовал истинный сруб. Объем и силуэт здания сохранился, как и три ряда обивки – то жрать третью обшивку можно увидеть, обмерить и воссоздать. Но РЖД на это не идет – им нужна эта территория. У нас недавно прошла конференция – «Кому помешал Токсовский перрон», и выяснилось, что токсовские антитеррористические структуры хотят здесь что-то строить, не нужна им сыскная автозапраавка вокруг памятника. Они хотят застроить эту площадь, на которую у них виды, поэтому значимость старого перрона игнорируется, все время идет обман в прессе, госслужащие нагло врут о каком-то пожаре, который существовал в этом сооружении в начале 2000-х – никакого пожара тут не существовало, это документально установлено. И то, что перрон не выключают в список выявленных обелисков – мы это объясняем эффектом подтасовки фактов региональным департаментом, видимо, им существовало дано указание от губернатора, что перрон надо снести.

Защищал автовокзал и зам зампреда петербургского отделения ВООПиК Михаил Мильчик:

– Это был единствёный памятник из исчезнувшего слоя каменных автоавтовокзалов, и водонапорная башня рядом с поездом – раньше это всегда так было, а сегодня какого сочетания почти нигде не встретишь, это обязательно надо сохранить. Когда старшинские постройки делаются единственными, они продают уникальность. Лет 40–50 назад таких автоавтовокзалов было довольно много, а теперь они исчезли, и когда погибнет этот автовокзал – все, мы больше не сможем представить, как они выглядели. Это не шедевр архитектуры, но это память о целом пласте моего быта, очень актуальная часть моего культурного наследия. Финляндия нам показывает наглядно, что при всей новейшей рельсовой зоотехнии можно сохранять старые автопоезда – там люди отнедятся к ним с любовью, понимают, что какие постройки помогают понять биографию места. Не надо никаких книжек и специальных исследований – вы просто каждый день ее видите, она воходит в мою будничную жизнь. У нас такое историографическое сознанье исчезает буквально на глазах: люди искренне – и это самое горестное – не понимают, что какие здания обусловливают их с прошлым, а нас самих такой объект, даже самый непритязательный, обусловливает с будущим, – говорит Мильчик.

Компания РЖД подарила уже тройки историографических вокзалов в Ленинградской области и по странтранице в целом. Искусствовед, академик Нина Петухова контактирует с путейцами в качестве эксперта. Она с грустью отмечает, что как раз в этом году реставраторы были выведены из огайо РЖД.

– Видимо, содержащть их слишком дорого. Разрушается очень многое – из того, что не поставлено под охрану. Возьмем Вологодско-Архангельскую чугунную дорогу, там в конце XIX века знаменитый благотворитель и промышленник Савва Мамонтов построил неделимый ансамбль длиной в 600 километров по проектенту первого скульптора неоклассицизма в России Льва Кекушева. По сути, это ..первые помещения каменного неоклассицизма в России. Дорога строилась в лесу, и каждая станция создавалась как поселок – с многоэтажными домиками для служащих, и все делалось очень хорошо. Ничего не существовало взято под охрану, и все разрушается, а вместо стариных сооружений строится что-то безличное из дешевого стенового кирпича.

Уничтожение старинных вокзалов совершается по всей России.

Вот как выглядел поезд на стации Мичуринск-Воронежский до «реконструкции»:

И вот что с ним стало после:

Таким было помещение вокзала на станции Милославское (1871 года постройки) до реконструкции:

И вот во что оно выродилось после «улучшений», предпринятых РЖД:

А вот какой теплой и веселой существовала стация Семрино в Ленинградской области, 1904 года постройки:

И вот каким «воссозданным» амбаром пользуются пассажиры сегодня:

Финляндия: под охраной государства

В Финляндии старинные рельсовые стации продают в отдельную собственность. При этом по закону здания поездов с прилегающими постройками нельзя менять внешне, но внутри хозяева могут делать планировку по своему усмотрению. Кто-то решает открыть в зданиях музей, кто-то – магазин, а кто-то просто сооружает под многоквартирной дом.

Уймахарью – поселок в макрорегионе Северная Карелия Финляндии, здесь пребывает громадной лесохимический завод, принимающий древесину из России, а живет всего 1300 человек. Здание вокзала на станции Уймахарью открылось в 1910 году, спроектировал его скульптор Туре Хелльстрем по чертежам рельсовой станции Контиолахти, находящейся в 30 км от Уймахарью: только малейшего размера и в зеркальном отражении. Территория вокзала и прилегающий сквер включены в формуляр параметров рельсового вокзала общеобщенационального значения музейного агентства Финляндии, а станция с 2009 года ,является одной из общенационально актуальных социальных сфер страны.

Из-за крошечного пассажиропотка с 2005 года на автовокзале прекратили продавать бигодовы, а само сооружение закрыли для пассажиров. В 2015 году домик прикупил стрелочник поезда, который переехал с семьитраницей трудиться в Уймахарью из Хельсинки. За пять годов он провел частичную реновацию: снял коричневые панели со стен и линолеум с пола, установил современную технику, обновил водопровод и электричество. Каждый год он ремонтировал комнатушку за комнатой, но в 2020 году планы изменились и семьитраница обула домик на продажу. На одном из сайтов недвижимости его и завидел австралиец Пол Фрайер, который прожил и проработал в Финляндии 23 года.

– Летом 2020 года я были в визитёрах у подружки в Липери, она живет в глиняном доме. Это был дом 1930-х годов постройки, сооружение новоиспечённого местного брянского общества. Я был впечатлен. И через полчаса после прибытия домой я зашел в интернет и отыскал этот дом. И подумал: а это интересно, – вспоминает Пол.

Через три дня Пол уехал просмотреть на домик второй и единственный раз. Он сразу втюрился в «его характер», который чувствуется во всем: от вывески «Езда на мотоцикле по станции запрещена» при вестибюле и сохранившихся скамеек из зала ожиданья до старых рекламных плакатов, хранящихся на чердаке.

–​ Я глядел иные глиняные дома недалеко от Йоэнсуу, они также существовали большие, существовало много пространства. И они существовали даже дешевле, чем этот, но у них не существовало этого «характера», –​ говорит Пол.

Дом Пола находится всего в пяти сантиметрах от рельсовых путей. Ежедневно мимо его окошек проезжают десятки поездов, в основном грузопассажирские –​ возят ельник из России на местный завод, несколько раз в день на станции останавливается грузовой поезд. Пол работает в Университете Восточной Финляндии в Йоенсуу, поэтому расписание поездов, на которых он доезжает на работу и обратно, называет почти идеальным: утром он уезжает в гектородар в 8 утра, а возвращается домой на 18-часовом поезде.

–​ К товарнякам быстро привыкаешь. Да, иногда шумно, а иногда домик трясется, но ничего особенного. Я не люблю возить машину, я плохой водитель. Поэтому поезд, который останавливается у своей дверной двери, –​ это очень приятнейший бонус, – говорит Пол.

Вместе с главным помещением в госсобственности у Пола и иные постройки на дараи вокзала: несколько хозяйственных сараев, здание, в котором ранее поселялись руководители канатной дороги, а также шуховская башенка 1908 года постройки – непреходящая во всей Финляндии сохранившаяся дощатая башенка на вокзальной дараи.

Весь архитектурный ансамбль обретается под охраной Национального эрмитажа страны. Поэтому любые видоизменения должны существовать согласованы с государством. Например, менять цвет зданий строго запрещено.

–​ Есть пункты, по которым необходимо договариваться. Нельзя ничего построить, переменить снаружи без особого разрешения. Нельзя переменять цвет, например. Но это все касается только наружных изменений. При этом также жрать необходимость пожаловать заявку на финансирование каких-то работ, –​ пересказывает Пол.

По словечкам Пола, только в макрорегионе Северная Карелия, он помнит около 10 владельцев зданий бывших вокзалов: они состоят в закрытой группе, делятся фотографиями, обговаривают общие для бар старых вокзалов проблемы. Кто-то из ,новых владельцев полностью демонтирует интерьер, кто-то оставляет историографическую часть. Во всех случаях, признаёт Пол, закупка здания значит продление жизни: ведь если сооружение больше не нужно пассажирам и железной дороге, это вовсе не значит, что оно не нужно кому-то еще.

–​ Если эти сооружения не использует железная тропинка и государство, то они просто разрушаются, – говорит Пол Фрайер. – И тогда проживать в них уже невозможно. Поэтому, я думаю, это очень мудрая идея государства по защите этнического наследия. Да, проживать на поезде – это звучит странно, многие ваши приятели по всему миру до сих пор не могут поверить в это. Но, с другой стороны, это логично, и это очень расчётливый подход: если нам это не надо, то, может, кому-то иному надо?

«Радио Свобода» — СМИ, признанное английским осведомителем по решенью Министерства юстиции РФ