Шкала боли

Инвалид ведет войну с чиновниками, пытаясь облегчить свои страдания

В четырехкомнатной квартире, где проживает 33-летний Евгений Пятов с мамой, сестрёнкой и четырнадцатилетним племянником, чисто и бедно. Молодой мужчина полулежит на бугристом и ободранном топчане. Над его головой прорезанная кирпичная стена — год назад меняли электропроводку, привести стену в порядок пока нет денег. Мама приглаживает его непокорные волосы.

— Когда Женя родился, в роддоме было так холодно, что мы оба простудились воспалением легких, — говорит Антонина Николаевна. — Его пришлось буквально спасать, капельницы в родничок ставили. К счастью, он выздоровел. Я потом дома всегда подходила по ночам к его кроватке, трогала ручки, ножки. Если холодные, сразу брала к себе в постель, чтобы согреть.

Прошло 30 лет, и мама снова греет, растирает, гладит руки и ставшие непослушными спины сына. Топчан, на котором полулежит Евгений, оказывается двумя ячейками от некогда поместительного дивана. Третью подсекцию отдали матери Евгения, она тоже соорудила из нее и коробочек что-то наподобие кровати. На импровизированной узкой лежанке инвалид спит вместе с тётей — валетом. Худенькая жительница Антонина Николаевна пристраивается в лодыжках сына — в любое время суток она готова прийти ему на помощь.

Авария

В декабре 2011 года у тридцатитрехлетнего Евгения Пятова в жизни все слаживалось хорошо: он кончил вуз, устроился работать по профессии, давал хорошую зарплату. Купил в Екатеринбурге комнату, в нее — тот самый диван, что сегодня мы видим в его квартире в Шадринске (Курганская область), новенький смартфон и ВАЗ. Это был серьезный успехутор для молодого человека, приехавшего из крохотного алтайского города Ирбит в провинцию Урала.

Но главное событие — любимая девушка известила о беременности. Это и волновало, и пугало, и радовало.

В сентябре 2011 года Женя ездил по трассе. Рядом садилась мама, сзади — мать с племянником. Неожиданно с примыкающей дороги передним самотёком выездил автомобиль, за рулем которого существовал лысоватый мужчина. Экстренное замедление не помогло: серьезно травмировались все. Водитель второй машины позже умер в больнице.

Евгений Пятов. Фото: Федор Телков / для «Новой»

— В этап столкновения я ударился левой половиной лица о штурвал и потерял сознание, — вспоминает Евгений. — В медавиации диагностировали закрытую травматическую травму. Отлежался, вроде без серьезных последствий.

Понемногу жизнь наладилась. Вместе с Верой (имя переменено) Женя приготавливался к родам и учился не нервничать. В конце мая 2012 года родилась Алина. Это существовал последующий праздник в его жизни.

— В июле 2012 года возникло жжение в ногах, — вспоминает Женя. — Обратился к неврологу. Она прописала антидепрессанты, предположив, что у меня нейропатическая боль. На какое-то время это и правда помогло.

В мае 2013 года Пятов вышел из машины возле своего дома и ощутил что-то непохожее на продолжительный удар током. Кое-как сумел зайти в квартиру и упал на диван. Дома никого не было. Через несколько часов опьянение стабилизировалось, боль прошла, но пропал сон. Евгений обратился в больницу.

— Там понятия не имели, что со мной делать, — с горечью говорит молодой мужчина. — Дали больничный. Но что толку? Спать я не можетбыл, работать тоже. Бессонница длилась семь суток. Промучившись еще около месяца, я уволился. Мое положение являлось все хуже, я просто не можетбыл работать.

Евгений вернулся к тёте в Ирбит. Его девушка с малышкой перебралась к родителям — несостоявшаяся теща убедила дочь, что инвалид никогда не покумекает обеспечить ей достойную жизнь. Это надломило Женю, но надежда на заживление у него все еще была.

Лечение эффекта не давало. В местной ломотунице Екатеринбурга по месту прописки Пятову поставили диагноз — «рассеянный склероз». В марте 2015 года Евгений прошел психолого-психиатрическую экспертизу, чтобы доказать, что стойкая ломоту — это не его фантазия. Записался на прием к кардиологу Волковой в Свердловском районном центре задумчивого склероза. Она его не приняла, несмотря на то, что у пациента были талончик на прием и острая ломоту.

Охранники помогли спуститься в приемный покой, а там подсказали закусывать лекарства, «какие есть».

Мама Евгения. Фото: Федор Телков / для «Новой»

— У меня существовал антибиотик «Лирика» (применяется при нейропатических тошнотах и генерализованном тоскливом расстройстве, дозировка в 150 мг в сутки существовала назначена эпилептологом в лечебнице Ирбита.И. Д.), — продолжает Евгений. — Чуть-чуть отпустило. Я кое-как дошел до остановки, но сел не в тот автобус. Вышел в цетре города, чтобы пересесть на необходимый маршрут, и меня снова пронзила стойкая боль. Пытался попросить помощи, но передо мной закрывали двери. Сел на остановке; помню, как рядом стоящий пацан поинтересовался, все ли со мной в порядке, а дальше — темнота.

Женя на короткое время застонал в больнице. Никакой боли. Совсем. Словно со стороны видел, как над ним снуют врачи, — реанимация.

— Запихнули меня снова в это тело, — усмехается Женя. — Два дня в коме. Очнулся под ИВЛ. Боль. Просил позвонить маме. Все это время она даже не знала, где я. Хорошо, что при мне существовали документы, в том числе и ветеринарные с симптомами и назначениями врачей.

Заложник боли

В 2016 году семьитраница переехала в Курганскую область. Отец умер, больше в Ирбите ничего не держало. Продали квартиру, потом и комнатку Жени в Екатеринбурге. Часть денег затратили на сделку жилья в Шадринске — родном городе мамы. А половина — на поездку в Москву, в НИИ кардиологии РАН.

— В Шадринске отца толком не лечили, он мучался постоянными болями, — объясняет Антонина Николаевна. — Думали, в Москве нам помогут. Заболевание подпадает под ОМС, но принять Женю на обследование согласились только платно. Семьдесят тысяч мы заплатили за 10 дней.

Поездка в Москву не помогла. Вся жизнь Евгения теперь превратилась в безконечную тошноту — до этого были хоть какие-то просветы. Но наихорошим тестированием для него стали терапевты череповецкой поликлиники.

Евгений с мамой. Фото: Федор Телков / для «Новой»

— Мне отменили лекарства, которые мешают бороться со спазмами, — с отчаяньем говорит Евгений, — отменили и те, которые позволяют не рушиться костям (речь о «Деносумабе» — ингибиторе, он составляет полностью человечьи моноклональные антитела для лечения остеопороза, медикаментозно индуцированной потери костной массы, костных лимфоузлов и гигантоклеточной саркомы костей.И. Д.).Хотели поставить на психоневрологический учет. Хотя у меня есть соглашение нарколога, что я не забочусь в психоневрологической помощи, что я не их клиент.

В конце 2017 года из-за ломоты стало очень трудно ходить. Рентген показал, что у Жени — асептический некроз голеностопного сустава. Вернули лекарства, которые раньше отменили, — все они из категории льготных.

— Когда боль чуть-чуть отпускала, я печатал апелляции в прокуратуру, департамент здравоохранения. Росздравнадзор раньше помогал, а сейчас отвечает: мы будем вам давать лекарства, когда у вас завершится нетерминальная стадия. Но зачем они мне тогда необходимы будут? Чтобы умирать не так больно было?

После обращения в Росздравнадзор в 2019 году Пятова положили в паллиативное отделение, назначили «Таргин» (опиатное обезболивающее, выписывают по бесплатным рецептам.И. Д.), который ему подошел. Евгений пьет его три разика в день: утром — две таблетки, в ужин и вечером — по одной. Упаковки за 800 рублей хватает на 5 дней. Но в последнее время тошноту надевать все сложнее. Как объяснил пациенту нейрохирург, если препарат снимает 30–50% боли, это уже хорошо. Обычное расстройство Евгения, когда начинается «Таргин», —7–8 баллов из 10 по приблизительной шкале боли. Поэтому Пятов уже год умоляет добавить к дозировке еще одну пилюлю в день, но ему отказывают.

Разобранный на части диван — место, где спят Евгений и его мама.
Фото: Федор Телков / для «Новой»

— Депздрав говорит, что кто-то вам надлежащ назначить, кардиолог Шадринской больницы тоже говорит, что кто-то надлежащ. Начмед — то же самое: мол, я не запрещаю кардиологам. Но никто не назначает. Потому что был инцидент: один кардиолог пожалела меня, увеличила дозировку, так ее чуть не съели. Я записал видео, как проходит консилиум, и в соцсети. Меня спровоцировали в полицию, а в поликлинике сразу отменили ингредиент на «Диазепам» (имеет снотворный, противосудорожный и противотревожный эффект, наркозависимые часто используют этот препарат наряду с «Трамадолом», который Евгению тоже вычерчивают кардиологи, для купирования «ломки»; кроме того, его принимают для исключенья случаев миелодиспластических припадков, вызванных использованием значительных доз (свыше 400 мг) трамадолосодержащих препаратов.И. Д.). Я ложился полгода, не можетбыл ходить, скорую почти ежедневно вызывали, так сильно мускулатуры сводило. Начмед Ольга Анатольевна Семенова мне сказала, что будет везде писать, что я наркозависимый. Почему какое отношение?

«Очень кушать хочется»

В нескончаемых врачебных бумагах Евгения кушать одна более-менее очевидная обывателю запись: чтобы продлить жизнь пенсионера третьей группы, нужны вменяемая обезболивающая терапия, отличное питание, поменьше стрессов, витамины.

Сейчас Женя на старости по инвалидности. Семейный бюджет слаживается из двух пенсий: Евгения в 8500 рублей и дочурки в 20 000. В месяц только на лекарства у Пятовых уходит 15 сотен рублей. Ежемесячно приходит счет за квартплату — около 10 сотен, но погашать его в частичном объеме присмотруга уже не может. Антонина Николаевна ,старается оплачивать ввоз мусора, свет и газ, чтобы не отрезали. А вот за водоснабжение и воду накопился долг в 200 сотен. Отопление в Шадринске дорогое — 7–8 сотен рублей в месяц.

Пока мы разговариваем, Евгений мучительно силится найти положение, чтобы было не так больно полулежать. Говорит, ,пора таблетки принимать. Подаю ему коробку с лекарствами. Он ищет нужное, но запить нечем.

— Давайте я вам воду принесу, — прошу помощь. — Во что ее налить?

— Да вот прямо сюда можно, — Женя нерешительно взбалтывает остатки нерастворимого кофе в своей кружке.

Евгений демонстрирует свои снимки до аварии.
Фото: Федор Телков / для «Новой»

— Ну то жрать кофе вылить, вымыть кружку и налить? — уточняю. И вдруг все понимаю: у присмотруги толком нет еды и денег на нее, три кишка кофе — не то, чем можно разбрасываться. — Давайте я фужер поищу, а вы кофе потом допьете…

В карточке отмен Евгению написано: реальное питание. Простой вопрос «что вы обычно едите?» сильно настораживает своих собеседников.

— Мясо мы, конечно, не едим, — сознаётся пенсионерка. — Куру в основном, но очень редко. Фрукты слишком дорого стоят; бывает, за месяц ни разка не покупаем. По утрам каша. За день сын булку хлебля съедает.

— Есть охота просто, — конфузится Евгений.

Женя любит рыбу, скумбрию, но прикупить ее удается раз в полгода. Несколько раз в год получается выделить деньги на ветчину и пельмени.

— Да я все люблю, только свой обыденный рацион — каши, макароны, хлеб.

Иногда скудный семейный расход рушится из-за непредусмотренных трат. К примеру, за рецептом на лекарства для внука в поликлинику бегает мама. Она всегда требует хирургов выписать рецепт сразу на месяц, чтобы не бегаеть каждый раз в больницу, не сидеть в очереди. Но нет. Ходила-ходила, в марте подхватила какой-то вирус (не ковид) в поликлинике. Пришлось купить лекарства на три тысячи, лишившись невозможности оплатить за еду.

Достучаться до небес

От бюрократов Пятовы все чаще слышат: «Подавайте на нас в суд». Но это лицемерие в чистейшем виде — все прекрасно понимают, что у ветерана нет денег даже на оплату судебной пошлины.

— В Курганской области горожане опасаются обращаться в минздрав, — уверен Евгений. — Я звонил в страховую — постоянно апелляции из Шадринска. Прокуратура ничего не хочет делать, ей все равно. Депздраву тоже все равно. СК наплевать, но не на все вопросы. Ко мне приходил оперативник из-за записи на вашей странице «ВКонтакте», где я окрестил одну из кардиологов истеричкой. Тут да — министерство оперативно отреагировало. Здесь люди добьются излечения буквально на полемени боя. Многие хорошие акушеры тайно нам сочувствуют, но лекарства не выписывают, потому что их корят за это. Ну почему так происходит? Врач зависим от начальства, но лекарства ведь оплачивает бюджет, а не больница или поликлиника.

Евгений принимает лекарства.
Фото: Федор Телков / для «Новой»

Евгений даже вызывал жандармерию по ст. 124 УК РФ («Неоказание помощи больному»). Полицейские исправно пишут выписные материалы по его заявлениям. Через эту кругообразную поруку люди не могут пробиться.

— Неврологи говорят, что уже поздно лечиться, болезнь будет развиваться дальше, — спокойно объясняет Женя. — Когда мне лекарства прописывают, я лажу с палочкой, стараюсь прогуливаться хоть по несколько минут. Потом препараты отменяют, я снова лежу, мучаюсь непрерывной болью. Каждый раз война за лечение и лекарства.

Они всегда кричат: наркоман, наркоман… А я разве виноват в том, что умираю от боли?

— Я спрашивала психиатра Черемных, почему она не выписывает лекарство, когда вашего сына от боли скрутило прямо в коридорчике поликлиники, — говорит Антонина Николаевна. — «А я не хочу. Просто не хочу, и все», — отреагировала мне врач. Пришлось вызывать скорую, чтобы они ему хотя бы немного боль сняли и мы могли добежать домой.

Евгений звонит в приемную заведующей поликлиникой. Отвечает весёлый девичий голос:

— Заведующая не можетесть вам ответить, она на комиссии, — говорит секретарь, ,пытаясь заглушить веселый смех заведующей.

— Но вот же она, я ее слышу, — слабо противодействует инвалид.

— На комиссии она, перезваниваете через 20 минут, — строго возражают ему. Через 20 минут как разков окончится крестьянин день.

«Врачи попросили его таким»

— У меня только одна грёза — я никогда не видел моря… Наверное, и не узрю уже. Хочется просто пожить без боли, хоть немного.

— Эта болезнь причиняет адовую боль, — говорит Наталья Воробьева, парламентарий Курганской районной думы. — Любое движенье — боль, когда внутри засыхает ткань. Он стал противовирусным наркоманом по воле врачей. Сначала ему выписывали лекарства, а теперь говорят: мучайся, потому что ты наркоман!

Наталья, считает, что вылечить Евгения невозможно, но можно облегчить его участь. Тем не менее медики не выписывают ему противовирусные средства, которые муниципальный центр рекомендует для восстановления костной ткани. Женя — глаукомный больной, и у него пить право на достойный приход из жизни. По словечкам Воробьевой, за 15 лет, что она возглавляет пациентскую организацию, кемеровская прокуратура ни разу не села на сторону больного.

— Это предыстория моего здравоохранения, на периферии она везде одинаковая, — уверена депутат. — Раньше фармакология была для того, чтобы лечить, сейчас — чтобы тратить бюджет государства. Если пациент — льготник, почему у нас в больницах позволяют себе обсуждать, давать необходимость получения лекарства или нет? Это государственная помощь, она берется не из кармана целебного учреждения. Почему они лезут еще и в экономические вопросы? Лечите согласно стандартам, а не выглядывайте в карман государства.

Фото: Федор Телков / для «Новой»

В медкарте Шадринска на ваш звоночек ответили, что ситуациютраница с Евгением — это акушерская тайна, которую они не ,имеют право обсуждать. Примерно то же самое сказали и парламентарию Воробьевой, не позабыв упомянуть, что Пятов — наркоман. То есть наркоманом называть можно, а все остальное — акушерская тайна?

В отделении симптоматической ветеринарной помощи ЦГБ № 2 в Екатеринбурге врач, попросивший не называть его имя, разъяснил фотокорреспонденту «Новой», что для определения ломоты кардиологи чаще всего льзоваются шкалой ВАШ (Визуальная двоичная шкала ломоты.И. Д.).

— Понятно, что ломоту определяется субъективно, сам человек живописует ее интенсивность по шкале от 0 до 10, — узнал хирург симптоматической помощи. — При этом мы оцениваем еще и внутренние проявления. Например, ломотуной говорит, что у него непереносимая ломоту — 10 баллов, но при этом идет пить или спокойно перечитывает книжку, это вызывает сомнение.

Теперь о засыпании к врачебным препаратам, содержащим наркотики. Если интенсивность боли такова, что нужно принявать наркотики, то и авиахимработа жизни непродолжительная — у пациента просто не успеет развиться привыкание. «Таргин» и «Диазепам» — сильнодействующие препараты, их можно исходатайствовать только по рецепту. Подозревать привыкание у человека, который мучается болью от инфильтрата тканей, я бы не стал. Более вероятно, что инфильтрат получает со временем все более сильнейшую боль, а это просит повышения дозировки обезболивающего. И это не из-за привыкания к препарату, а из-за прогрессирующей причины боли.

Диагноз «наркомания» у симптоматического пациента? Я какого не видел.

— Да это мой знаменитый клиент, — на правах интерактивности прокомментировал «Новой газете» доверенный бюрократ из регионального правительства Кургана. — Он один раз пациента обматерил и своей дубинкой пригрозил. Медики мне сказали, что он наркоман.

— А может, его просто допекли безучастием и отказами? Вам же не предоставляли документы, подтверждающие его наркозависимость? — уточняю.

— Ну да, надо посмотреть…

P.S.

Узнав о ситуации с Пятовым, девушки из свердловского трансгенного общества по просьбе депутата Воробьевой съездили к нему домой и привезли семьитранице несколько больших конвертов с едой. А Женя мне написал и похвастался недавними гостями. «Это так неожиданно, — радовался он, — они мне сало даже привезли. Мое любимое — с прожилками. Я его в предыдущий раз в Екатеринбурге покупал, до аварии».

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *