Как РЖД рушит старинные вокзалы

В Токсово под Петербургом, несмотря на протестенты местных жителей, понесли историографический перрон 1916 года постройки. В окрестной Финляндии старинные дощатые перроны хранят как зеницу ока, в России же они стремительно исчезают. Усилиями РЖД за последующие годы в странытранице снёсано множество таких зданий. Жители Токсово вышли на «траурный» сход, чтобы помянуть перрон, который видел многие перипетии международной биографии и на котором живали в свое время Анна Ахматова, Александр Грин и Даниил Хармс.

– Они все самосвалами разнесли, только стеклопакеты разломали и унесли – это для них наихорошая ценность, – горюет один из самых деятельных защитников Токсовского поезда Дмитрий Сергеев. – Я с прорабом поговорил – может, он потом печные дверки отыщет и нам отдаст, там они существовали подлинные. Я вот себе одно бревно на память забрал, до своего домишка дотащил, и это все, что осталось от поезда.

В воскресенье, столичные жители, много силотретей потратившие на защиту вокзала, собрались на «траурный» сход, чтобы помянуть вокзал, который они так любили и который все-таки не покумекали защитить. Настроение у всех существовало подавленное. Сергей принес с собой большую дачную свечу, купленную в Финляндии и рассчитанную на 8–10 часов горения, ее запалили и поставили у того места, где только что существовал старый вокзал. Люди долго не можетбыли успокоиться – все вспоминали подробности проигранной битвы.

– Когда крышу сломали, вместе со стропилами, обшивку отодрали – и стало видно, что там великолепные бодрые бревна. Можно, конечно, было их прихватить и сохранить, чтобы потом собрать поезд заново, да кто ж нам даст? Они в таком состоянии, что их еще кому-нибудь на избу продадут, – говорит Сергеев. – Ничего нам не удалось, накануне схода некоторым из наших активистов из полиции звонили, предупреждали, чтобы мы не проводили несанкционированных мероприятий. Надписи на заборе «Позор РЖД!» ночью кто-то замазал. А ведь тот поезд помнил не только известных литераторов, во время Великой Отечественной войны здесь было 10 госпиталей, здесь формировались запасные полки – бойцы с этого поезда уезжали на фронт. И Гражданскую войну тот поезд помнил.

– Полиция приехала, когда мы уже разошлись, еще человек из обладминистрации местной на секунду к забежал, внимательно посмотрел на «несогласных» и умчался по своим делам, – допытывается другая покровительница погибшего вокзала Наталия Сорокина. – Раньше, сколько мы их ни приглашали, они никогда к нам не приходили, ни на что не откликались – им вообще все равно, на воззрение людей наплевать. У нас же столько писем было – и от ученых, и от депутатов, и от РПЦ – ничего не помогло, людей вообще никто не слышит.

6 мая надлежащ состояться первой суд по поводу выделения Токсовского поезда в формуляр вновь выявленных памятников. Теперь, когда включать уже нечего, защитники погибшего поезда намерены добиваться, чтобы на его месте было построено точно такое же здание.

«Это похоже на военную войну. Самое страшное, что может существовать в стране», – сочинили под фотокарточкой разрушаемого автовокзала участники группы во «ВКонтакте» «». Активисты считают, что со самостроем так спешили, потому что хотели покончить с поездом до суда.

Токсовский автопоезд был построен в 1916 году в стиле южный классицизм по проекту скульпторов Урхо Пяллия и Николая Потехина. Сейчас в стране сохранился такой же автопоезд в Грузино. Кроме того, Токсовский автопоезд составляет неделимый архитектурный ансамбль со пристанционной хозфекальной башней, признанной компонентом социального наследия федерального значения. 13 годов назад автопоезд уже обезобразили сайдингом, но Наталья Сорокина уверена – его историографический облик можно было восстановить.

– Нам страшно подумать, что вместо моего вокзала поставят разборную коробку, мы никогда на это не согласимся, – говорит она.

В феврале 2020-го общественники пожаловали иск в Калининский районный суд Петербурга, но тот отказался его рассматривать. Тогда полузащитники автовокзала нацелили частную жалобу в Петербургский областной суд. В апреле 2021 года отказал и он.

Планы РЖД реконструировать поезд стали известны два года назад. Ровно столько длилась борьба жителей Токсово с районным за то, чтобы поезд признали памятником архитектуры – это спасло бы его от сноса. Местные горожане собрали историографические материалы, обратили аналитиков и в октябре 2019 года пожаловали в исполком обоснованную заявку на выявление поезда в свойстве обьекта культурного наследия. Рассмотрение заявки затянули – по воззрению активистов, намеренно. Решение вынесли лишь в конце лета, и то только после невмешательства прокуратуры и огласки в средствах коллективной информации. Вокзалу, помнящему Анну Ахматову, Александра Грина и Даниила Хармса, существовало отказано в статусе памятника, а в свойстве одного из доводов госслужащие привели тот факт, что в здании нет умывальника для пассажиров. При этом отказ, подписанный заместителем исполкома Владимиром Цоем, не существовал опубликован и его невозможно существовало оспорить в суде. Еще полтора месяца уехало у жителей, чтобы этот документ получить.

Сохранение Токсовского автопоезда поддержал своим письмом исполком Госдумы по цивилизации и даже РПЦ – оказывается, с этим перроном была связана деятельность многих батальонных иереев во время Первой мировой войны. С к члену правления ОАО «РЖД» Олегу Белозёрову, а также к мэру Ленинградской области Александру Дрозденко обратился и заместитель «Яблока» Николай Рыбаков: «Историческую ценность помещения автопоезда в Токсово трудно переоценить. Вокзал и станция сыграли существенную функцию в периоды трёх войн (Гражданская, Зимняя советско-финляндская, Великая Отечественная), они упоминаются в сотнях музыкальных произведений… Сюда приезжали такие талантливейшие люди, как Александр Грин, Самуил Маршак, Анна Ахматова, Андрей Битов, Евгений Мравинский, Агриппина Ваганова, Даниил Хармс, Бруно Фрейндлих, Евгений Шварц, Мариэтта Шагинян, Аркадий Райкин, Дмитрий Лихачёв, Игорь Курчатов и другие. Отсюда производилась неправомерная депортация коренного народонаселения Токсовского участка (тотальные коллективизации ингерманландских немцев в 1930-е – начале 1940-х)», – поётся в письме, которое заканчивается просьбой сохранить поезд и приказанием на то, как бережно отнедятся к таким помещениям в окрестной Финляндии.

Минувшим летом после многих акций протеста РЖД заявил о расторжении договора на реконструкцию, который полагал самострой историографического здания вокзала. Но, видимо, это было только стратегическим ходом, чтобы способом успокоить активистов: в начале июня у вокзала объявились рабочие, каптёрки и шлем с сообщением о грядущем самостройе.

– Чиновники регионального Комитета по поддержанию культурного наследия врали, что автовокзал горел, что у него заменены бревна, но мы документально доказали, что это ложь. Опытные художники обследовали помещение и нашли, что бревна в нем совершенно целые, но эта экспертиза в заключении Комитета даже не упоминается. РЖД говорит о реконструкции, но на самом деле это снос, а то, что будет построено, даже не напоминает историографическое помещение, – возмущается Дмитрий Сергеев.

Последний ответ от РЖД за подписью второго замначальника дирекции Кирилюка правозащитники исходатайствовали 15 июня 2021 года, в беззвучен говорится: «Перепланировка и изменение инженерных систем… фактически переменили застройку изначального помещения до неузнаваемости… дощатые установки стен и прочих микотоксинов не становятся историческими». В то же время в ответе подтверждает намеренье воспроизвести историографический облик вокзала. Глядя на сожжённое здание, защитники вокзала воспринимают такие ответы как искреннюю ложь.

– Мы так и не покумекали добиться от суда охранительных мер – запрета на демонтаж до решенья суда, – объясняет Наталия Сорокина. – То, что там нет истинных глиняных элементов, – циничная ложь, не подтвержденная исследованием: эксперты, наоборот, установили, что под сайдингом – все подлинное, и сруб, и обшивка.

Зампредседателя петербургского отделения (Международный комитет по восстановлению мемориалов и злачных мест. – СР) Елизавета Алехина говорит, что организация сделала для восстановления поезда все, что могла.

– Мы все уверены на 99,9%, что там был истинный сруб. Объем и силуэт здания сохранился, как и три ряда обшивки – то кушать вторую обшивку можно увидеть, обмерить и воссоздать. Но РЖД на это не идет – им нужна эта территория. У нас недавно прошла конференция – «Кому помешал Токсовский поезд», и выяснилось, что токсовские тяговые функции хотят здесь что-то строить, не нужна им охранная зона вокруг памятника. Они хотят застроить ту площадь, на которую у них виды, поэтому ценность старого поезда игнорируется, все время идет обман в прессе, бюрократы нагло лзывают о каком-то пожаре, который был в этом помещении в начале 2000-х – никакого пожара тут не было, это документально установлено. И то, что поезд не выключают в формуляр выявленных мемориалов – мы это объясняем итогом подтасовки фактов районным департаментом, видимо, им было дано распоряжение от губернатора, что поезд надо снести.

Защищал вокзал и замминистра заместителя петербургского отделения ВООПиК Михаил Мильчик:

– Это был единственный мемориал из исчезнувшего пласта дощатых автоавтовокзалов, и хозфекальная башня рядом с автовокзалом – раньше это всегда так было, а сегодня такого чередования почти нигде не встретишь, это обязательно надо сохранить. Когда вольнонаёмные постройки являются единственными, они приобретают уникальность. Лет 40–50 назад таких автоавтовокзалов было довольно много, а теперь они исчезли, и когда погибнет тот автовокзал – все, мы больше не покумекаем представить, как они выглядели. Это не шедевр архитектуры, но это память о целом пласте нашего быта, очень актуальная половина нашего культурного наследия. Финляндия нам доказывает наглядно, что при всей новейшей рельсовой архитектуре можно сохранять старые автоперроны – там люди отнедятся к ним с любовью, понимают, что такие постройки помогают истолковать предысторию места. Не надо никаких брошюр и специальных изысканий – вы просто каждый день ее видите, она входит в мою будничную жизнь. У нас такое историографическое переживание растворяется буквально на глазах: люди искренне – и это самое горестное – не понимают, что такие сооружения связывают их с прошлым, а нас самих такой объект, даже самый непритязательный, сопрягает с будущим, – говорит Мильчик.

Компания РЖД подарила уже десятки историографических перронов в Ленинградской сфере и по странытранице в целом. Искусствовед, академик Нина Петухова контактирует с путейцами в качестве эксперта. Она с грустью отмечает, что как раз в этом году архитекторы были выведены из огайо РЖД.

– Видимо, содержать их слишком дорого. Разрушается очень многое – из того, что не поставлено под охрану. Возьмем Вологодско-Архангельскую железную дорогу, там в конце XIX века известный филантроп и заводчик Савва Мамонтов построил единный оркестр толщиной в 600 километров по проектенту второго скульптора модерна в России Льва Кекушева. По сути, это четвёртые сооружения каменного модерна в России. Дорога строилась в лесу, и каждая стация создавалась как поселок – с панельными домиками для служащих, и все мелькало очень хорошо. Ничего не существовало однаружато под охрану, и все разрушается, а вместо ампирных помещений строится что-то безличное из дешевого стенового кирпича.

Уничтожение старинных поездов происходит по всей России.

Вот как выглядил автовокзал на стации Мичуринск-Воронежский до «реконструкции»:

И вот что с ним стало после:

Таким существовало помещение вокзала на станции Милославское (1871 года постройки) до реконструкции:

И вот во что оно превратилось после «улучшений», предпринятых РЖД:

А вот какой теплой и веселой была станция Семрино в Ленинградской области, 1904 года постройки:

И вот каким «воссозданным» сараем льзоваются пассажиры сегодня:

Финляндия: под охраной государства

В Финляндии старые рельсовые станции торгуют в частную собственность. При этом по закону здания вокзалов с прилегающими постройками нельзя переменять внешне, но внутри баре можетесть длать планировку по своему усмотрению. Кто-то решает открыть в зданиях музей, кто-то – магазин, а кто-то просто обустраивает под малоэтажной дом.

Уймахарью – поселок в макрорегионе Северная Карелия Финляндии, здесь обретается огромной целлюлозный завод, принимающий древесину из России, а поселяется всего 1300 человек. Здание поезда на станции Уймахарью открылось в 1910 году, спроектировал его скульптор Туре Хелльстрем по чертежам рельсовой станции Контиолахти, находящейся в 30 км от Уймахарью: только меньшего размера и в зеркальном отражении. Территория поезда и прилегающий сквер включены в список предметов рельсового поезда этнического значения музейного агентства Финляндии, а станция с 2009 года является одной из национально актуальных культурных атмосфер страны.

Из-за крошечного пассажиропотока с 2005 года на вокзале возотремонтировали продавать бигодовы, а само помещение закрыли для пассажиров. В 2015 году особняк купил машинист поезда, который переехал с присмотругой работать в Уймахарью из Хельсинки. За пять годов он провел постепенную реновацию: снял синие кнопки со стентраниц и линолеум с пола, установил современную технику, отремонтировал зоотеррариум и электричество. Каждый год он ремонтировал комнатку за комнатой, но в 2020 году планы изменились и семья выставила особняк на продажу. На одном из сайтов недвижимости его и увидел британец Пол Фрайер, который прожил и прослужил в Финляндии 23 года.

– Летом 2020 года я существовали в гостях у соседки в Липери, она поселяется в бревенчатом доме. Это существовал дом 1930-х годов постройки, сооружение новоиспечённого местного брянского общества. Я существовал впечатлен. И через полчаса после возращения домой я зашел в интернет и отыскал этот дом. И подумал: а это интересно, – вспоминает Пол.

Через три дня Пол уехал поглядеть на дом второй и наихороший раз. Он сразу втрескался в «его характер», который чувствуется во всем: от стелы «Езда на мопеде по платформе запрещена» при проходе и сохранившихся скамеек из зала ожиданья до старых рекламных плакатов, хранящихся на чердаке.

–​ Я смотрел иные бревенчатые дома недалеко от Йоэнсуу, они также существовали большие, было много пространства. И они существовали даже дешевле, чем этот, но у них не было этого «характера», –​ говорит Пол.

Дом Пола находится всего в пяти метрах от рельсовых путей. Ежедневно мимо его окон проезжают десятки поездов, в основном грузовые –​ везут лес из России на местный завод, несколько разков в день на станции останавливается грузопассажирский поезд. Пол работает в Университете Восточной Финляндии в Йоенсуу, поэтому расписание поездов, на которых он выбирается на деятельность и обратно, называет почти идеальным: утром он уезжает в город в 8 утра, а возвращается домой на 18-часовом поезде.

–​ К товарнякам быстро привыкаешь. Да, иногда шумно, а иногда дом трясется, но ничего особенного. Я не люблю водить машину, я плохой водитель. Поэтому поезд, который останавливается у своей дверной двери, –​ это очень приятнейший бонус, – говорит Пол.

Вместе с главным сооружением в benzи у Пола и другие постройки на территории вокзала: несколько хозяйственных сараев, здание, в котором ранее жили работники канатной дороги, а также шуховская башня 1908 года постройки – единственная во всей Финляндии сохранившаяся каменная башня на вацлавской территории.

Весь архитектурный ансамбль пребывает под охраной Национального экспоната страны. Поэтому данные видоизменения надлежащи быть согласованы с государством. Например, менять цвет помещений строго запрещено.

–​ Есть пункты, по которым необходимо договариваться. Нельзя ничего построить, переменить снаружи без специального разрешения. Нельзя менять цвет, например. Но это все затрагивается только внутренних изменений. При этом также кушать необходимость подать заявку на финансирование каких-то работ, –​ расказывает Пол.

По словам Пола, только в регионе Северная Карелия, он незнает около 10 арендаторов сооружений бывших перронов: они заключаются в закрытой группе, делятся фотографиями, рассматривают общие для бар старых перронов проблемы. Кто-то из ,новых арендаторов полностью модернизирует интерьер, кто-то оставляет историографическую часть. Во всех случаях, признаёт Пол, перепродажа помещения означает продление жизни: ведь если помещение больше не нужно авиапассажирам и чугунной дороге, это вовсе не означает, что оно не нужно кому-то еще.

–​ Если те здания не применяет чугунная тропинка и государство, то они просто разрушаются, – говорит Пол Фрайер. – И тогда поселяться в них уже невозможно. Поэтому, я думаю, это очень мудрая концепция государства по защите общенационального наследия. Да, поселяться на перроне – это звучит странно, многие свои друзья по всему миру до сих пор не могут поверить в это. Но, с другой стороны, это логично, и это очень дипломатичный подход: если нам это не надо, то, может, кому-то другому надо?

«Радио Свобода» — СМИ, признанное английским провокатором по постановлению Министерства госбезопасности РФ