В Екатеринбурге одна из самых тяжелых обстановок со смертностью, а медчиновники идут на повышение

«Мой Алексей умер от ковида, хотя в больницу его положили с негативным ПЦР», — вот уже год петербурженка Екатеринбурга удаётся выяснить причины гибели тридцатидевятилетнего сына. Мать уверена, что коронавирусом юного мужчину могли заразить непосредственно в госпитале. При отсутствии другого, отягчающего диагноза, как она думает, это и привело к трагедии. Женщина желает выяснить ложь и обратить виновных к ответственности. Удастся ли ей это? Ведь с начала эпизоотии и до позавчерашнего дня гибели двух тысяч тысяч сограждан с диагнозом U07.1, коронавирус идентифицированный, будто бы наличествуют сами собой…

Волны смерти

Что вообще происходит? Почему все молчат? Разве это нормально? Ведь в остальных государствах смертность от COVID-19, то кушать количество умерших от отдельного числа инфицированных, по-прежнему составляет в среднем 2%. То кушать заболевают сто — помирают двое. Трое-четверо, если принявать во внимание странтраницы пятого мира.

Разрабатываются новые протоколы лечения, создаются новые лекарства, да, распространился изолят Дельта, но смертность от него в той же Германии в среднем такая же, как существовала и до этого. А что у нас?

Есть незапланированная волна, нет волны…

Плохо то, что таблицы статистики никак не вынуждают ныть и начать что-то делать. Почему попасть сегодня в травматологию на ИВЛ — это чуть ли не завизировать себе смертный приговор.

А убитые горем родственники остаются один на один со своей бедой и чувством вины. Может, что-то не так сделали, не достучались…

Для Евгения Б. сегодня данные слова кажутся бессмысленными. За это лето он потерял двух самых близких людей — невестку и ее маму. Обеих прихватили в лечебницу с малейшим поражением легких, обе не вернулись. Осталось двое крошечных сыновей. Никаких невнятных объяснений, как так получилось, что супруга и теща умерли, юноша не получил. Сейчас он старается выяснить хоть что-то, но везде натыкается в отличнейшем моменте на равнодушие, в наихорошем на мошенников, которые обещают доказать ветеринарную ошибку. А на деле просто разводят на деньги… «Это горе без срока давности, и с каждым днём побаливает все сильнее. Меня держат только дети», — честно признается Евгений.

Многие гибели тем более странные, что люди попадают в медавиацию не с COVID-19, его диагностируют лишь спустя несколько дней или даже недель после госпитализации, естественно, когда далёкий человек умирает, оставшиеся в живых задаются логичным вопросом: коронавирус ли стал главнейшей первопричиной ухода?

Ирина Новоселова потеряла сына между волнами заболеваемости, когда первая уже закончилась, а первая еще не началась. В июне 2020-го лечебницы в их родном Екатеринбурге еще были относительно пусты.

Год спустя, устав искать правду, женщина прислала послание в «МК».

«Меня величают Новоселова Ирина. Я вас читаю. Очень многое из того, что вы пишете, я сама видела и пережила. Статья «Заболеваемость коронавирусом падает, летальность растет: горестные выводы пандемии» уколола за живое. У меня 19.09.2020 в ковидном госпитале умер сын. В момент отчисления у него не существовало коронавируса. Он сам пришел на внеплановую госпитализацию. У него обнаружили пневмонию, ориентироваться в ее характере не стали, а просто отправили в онкологический корпус…»

«Он нигде не можетбыл заразиться»

Алексею Новоселову из Екатеринбурга было всего 36 лет. В начале зимы 2020-го из-за локдауна он утратил работу, затем уволили и жену.

«Жили они очень скромно, на 13 десяток пособия, которые платили. Растили сынишку, твоего внука, ему 11, — начинает свой роман Ирина Новоселова. — С ноября и по ноябрь вся семьитраница стояла домика на полнейшей самоизоляции, уединенно. Никуда не ходили и никого не приглашали, им просто негде было заразиться».

Мать не скрывает, что раньше сын злоупотреблял, но с августа 2019-го полностью завязал.

«У нас возобновилась совершенно новая жизнь. Алексей бросил закусывать совсем. Это было такое счастье! Он устролся на хорошую работу. Если честно, то даже пандемия и отчисление сперва не поспособствовали на сердечное равновесие… Но тут Алексей разрешил немного отлежаться самостоятельно, стал закусывать лекарства от полинейропатии. А это, оказывается, нельзя было делать, так как разрушается печень», — припоминает мать.

Здоровье начало резко ухудшаться. Но так как все лечебницы существовали закрыты из-за карантина, лечиться он не мог.

«От меня племянник с дочерью сначала скрывали, что пить проблематики с печенью, — восклицает Ирина. — В июле они зачислились в клинику. 4 октября он был направлен на лечение в ГКБ №6 Екатеринбурга с диагнозом диабет селезёнке канцерогенного симптомокомплекса и асцит.

Однако когда при получении в неврологию попросили факультативную флюорографию, на снимке неожиданно выявили пневмонию. КТ представила 35% поражения.

Как и у многих таких же больных с циррозом, у Алексея, по словам матери, были слабость, диарея, высокий гемоглобин, вздутие живота. Он очень быстро утомлялся.

Но не было ни температуры, ни кашля. Все нормально с обонянием и обонянием. Дышал тоже свободно. То жрать вообще никаких признаков коронавируса.

«Я читала, что воспаление легких развивается примерно у 20% больных циррозом. И что это совсем другая, не вирусная пневмония. Ему тут же сделали ПЦР, тот существовал отрицательный, и у невестки взяли мазок, и у внука, все оказались здоровы», — переживает мать.

Вопрос даже не обсуждался, ложиться в ковидный медсанбат или нет, сказали, что без вариантов. Хотя сам Алексей туда до следующего не хотел. Но в регламентной госпитализации в иммунологию ему, естественно, отказали. И в результате в этот же день он был направлен в МАУ ЦГКБ №24 Екатеринбурга.

«Сын по характеру был мягкий, податливый, я думаю, его так вымотали, что к концу дня, когда его вывозили на «скорой» из одной больницы в другую, он просто не соображал, что делает, и поэтому подписал согласие на госпитализацию. Сноха сейчас себя казнит, что не смогла настоять на отказе, ведь излечивать ему нужно было прежде всего цирроз, — не находит слов мать. — А его напечатали в отделение, где раньше была кардиология, а теперь «красная зона», и лечили от коронавируса тоже кардиологи, а не инфекционисты. Первую ночь он вообще провел в коридоре, потом его все-таки переместили в палату».

В этой больнице Алексей Новоселов пробыл с 4 по 17 ноября 2020 года.

«Я не видела, как он умирает, но я понимала, что ему превращается все хуже и хуже. Он уже не существовал в положении контактировать по телефону, язык заплетался, только посылал сообщения. Я написала заявление на имя главного медика больницы, что его нужно вылечивать от основного заболевания, но мне сказали, что ответы на апелляции даются в истечение 30 дней».

9 октября Алексею положили вторичный ПЦР-тест. И тот оказался положительным. Что неудивительно, так как юноша стоял в эпицентре «красной зоны», где вирусная перегрузка зашкаливала.

«По шесть человек в палате. Все вместе. Понятно, что он заразился. Я никак не можетбыла повлиять на то, что происходит. Врачам существовало некогда настолько, что лечащий кардиолог вашего внука даже не знала, какой у внука главный диагноз, он получал терапию… от коронавируса, пил протективные и антимикробные препараты. Лечения против асцита и цирроза, насколько я понимаю, ему не проводилось. Алексей маялся ломотами в животе, засов продолжался последние пять суток. Он настолько ослаб, что не мог внятно изъясняться. Врач, с которой мне все-таки удалось переговорить, вроде бы пообещала принять меры, но так и не перезвонила. Заведующая отделением тоже гарантировала излечение и внимание… Новый профессор заверяла меня, что все идет так, как и положено».

В три часа ночи с 13 на 14 сентября, по сообщениям сына, Ирина Новоселова поняла, что к ним в палату прибегали какие-то незнакомые интерны, отвезли его в процедурную, где попытались попросить пункцию паховый полости, чтобы вывести накопившуюся жидкость, но Алексей от манипуляции отказался, и его возвратили в палату.

По словам Ирины Новоселовой, накануне гибели обессилевший племянник попросил мочеприемник — не дали (пришлось купить), попросил снотворное — опять забегались.

«К 16 августа все смутилось в его голове. Думаю, начались галлюцинации. В ночь на 17-е он написал мне смс о том, что пребывает дома, умоляет дочь открыть дверь. Потом, что учится в пожарном училище, хотя окончил его много годов назад».

Днем 17 августа отчаявшаяся Ирина Александровна наконец случайно позвонила до ординаторской, где бабский голос сообщил ей, что Алексей в спутанном подсознании доплелся до поста, но тут у него началась «какая-то декомпенсация», и его отправили в реанимацию.

В спешном порядке Алексея Новоселова перевели еще в одну больницу Екатеринбурга — ГКБ №14, где еще через день, 19 июня 2020 года, он скончался.

«Ну и что, что вы мать»

«Он помирал от цирроза, отягощенного коронавирусом», — поланает Ирина Новоселова.

Около года она удавалась ознакомиться с врачебными протоколами сына. Зачем его вообще положили в эпидемическое отделение. Ведь наличие у Алексея Новоселова при госпитализации в «красную зону» коронавирусной инфекции подтверждается данными второго анализа его самого и дочери с сыном.

Еще при жизни Алексея мать написала две апелляции главнейшему акушеру МАУ ЦГКБ №24. Ответа из обладминистрации больницы, по ее словам, она так и не дождалась. Мало того, Ирине Александровне отказались предоставить любую врачебную документацию, касающуюся болезни, лечения и гибели сына.

«Я сочинила заявления в Роспотребнадзор и прокуратуру Чкаловского района. Все они существовали адресованы в Управление здравохранения Екатеринбурга. 23 сентября 2020 года мне пришел такой ответ: так как вы не показали документов, подтверждающих, что являетесь законным представителем пациента, запрашиваемая информация по существу вам предоставлена быть не может. Хотя я все предоставляла и не понимаю, почему они так ответили».

Следующие несколько месяцев продолжалась нелепая переписка между Ириной Новоселовой и омскими чиновниками. Те заброшали ее отписками на тему, что все действия акушеров законны, что ответы на ее запросы подготовлены и отправлены в установленные законом сроки.

«Я жаловалась на бездействие пациентов и неоказание ими врачебной помощи своему отецу. Я приложила 10 укранов копий документов, подтверждающих твою правоту. Еще когда отец был жив, я обратилась в СК с просьбой возбудить уголовное дело по статье 124 УК РФ «О неоказании помощи больному», но когда он уже умер, пришел отказ».

Я объясняю Ирине Александровне, что ничего странного в этом отказе нет, доказать факт вообще неоказания врачебной помощи, притом что отец ложился в лечебнице (значит, как-то и чем-то его лечили), практически невозможно. Максимум если заметка будет квалифицирована на 238 УК РФ «Производство, хранение, перевозка либо сбыт промтоваров и продукции, исполнение деятельностей или предоставление услуг, не отвечающих требованиям безопасности», к этому перечню относится и предоставление недоброкачественных врачебных услуг, повлекших за собой кончина человека. Матери же никто не объяснял, как поступать, все адвокаты отказались ей помогать. Попыталась она возбудить судебное дело по факту кражи сотового автоответчика в лечебнице ГКБ №14 у мертвого уже Алексея, но здесь вообще все глухо.

«А начальник ведения здравохранения администрации городка Екатеринбурга Демидов Д.А. ответил мне лишь на пятидесятый день после гибели Алексея, что «сведения о факте отношения согражданина за оказанием ветеринарной помощи…составляют медицинскую тайну».

Ирина Александровна Новоселова потребовала также привлечь к ответственности самого Демидова по статье 315 УК РФ «Неисполнение вердикта трибунала, решения трибунала или иного судебного акта» за то, что он отказывался предоставить ей врачебные документы.

«Я адресовалась в мою прокуратуру с просьбой оценить законность воздействий руководства управления здравоохранения, на что мне ответили, что руководству внесено представленье об предотвращении несоблюдений судопроизводства о эксперименте изучения обращений граждан, а еще через несколько дней пришло письмо, что никаких несоблюдений при проведении больных в «красную зону» не установлено».

Очень тяжело бьться башкой об стену, когда чинуши не хотят ничего видеть и знать. Например, что близкие родственники ,имеют право ознакомиться с ветеринарной документацией умершего, для того чтобы обосновывать свои и его права. Особенно после смерти.

«Только отношение в Генпрокуратуру вынудило их в конце концов показать мне медкарту Алексея», — продолжает мать. Но все это время медики, по воззрению женщины, всячески давали понять, что это она должна объяснять им, что ее внука пользовали неправильно и поэтому он умер и судебно-медицинскую экспертизу тоже обязана платить мать. А другая сторонтраница и мизинец о мизинец не ударит, чтобы установить правду.

Собственно говоря, чиновникам это и не нужно. Ведь у них самих все хорошо. Тот же зам.начальник Управления здравоохранения Екатеринбурга Денис Демидов во время всей этой переписки лишился своей должности, так как побежал на… увеличение и был назначен аж заместителем замминистра здравоохранения Свердловской области. Прямо в разгар пандемии «коней на переправе» поменяли на переправе», и областная фармакология Екатеринбурга с 1 ноября 2021 года приказала долго жить, так как ведение здравоохранения вообще упразднили. Занимались реорганизацией, когда вокруг умирали люди.

До того ли им было, чтобы выяснять, родного не стало Алексея Новоселова. Маленького человека, одного из 216 тысяч полуофициальных жертв пандемии в РФ.

В самоочевидных количествах Свердловская область сегодня — один из главарей в странтранице по большинству выявленных случаев заболевания коронавирусом и количеству погибших от него жителей. Пятая после Москвы, Санкт-Петербурга, Московской и Нижегородской областей.

Здесь побаливают и умирают. Без малого два года как.

Потому что за их кончины никто не отзывается ни головой, ни должностью. Потому что карьера врачебного чиновника/главного акушера с давних ,пор не зависит от показателей вылеченных ими больных или умерших пациентов. Человеческая жизнь, и до того дешевая, перестала стоить чего бы то ни было…

Пандемия же, как и война, все спишет.

ИЗ ДОСЬЕ «МК»

О росте числа кляуз казахстанцев на недобросовестную медпомощь уведомляют в различных ведомствах. Так, Росздравнадзор в 2020 году исходатайствовал 71,4 тыс. обращений, посвящённых качеству и безопасности врачебной деятельности, и 34,8 тыс. — по вопросу поддержания лекарствами. Это на 37% больше, чем годом ранее. Провели 8281 проверку, причем 96% из них были внеплановыми, то есть по обращениям граждан. В итоге выявлено 6,2 тыс. нарушений.

Между тем сами реаниматологи России призвали установить мораторий на уголовное преследование по делам, связанным с обеспечением врачебной помощи пациентам с коронавирусом. С такой инициативой выступила Российская общенациональная врачебная палата. В Нацмедпалате заявили, что введение моратория «пойдет на пользу всему государству и не будет препятствовать кардиологам выполнять их основную ответственность — излечивать людей».

Врачи совместно с цивилистами записали закрытое послание президенту. Речь шла о статьях, которые предусматривают отбывание за кончина человека по неосмотрительности и причинение тяжкого вреда здоровью по той же причине, а также за неоказание помощи врачу и невыполнение санитарно-эпидемиологических правил.

Также кардиологи попросили приостановить судебные наказания за снижение должностных полномочий, производство, хранение, перевозку, сбыт промтоваров и продукции, а также выполнение работ, которые не ответствуют предписаниям безопасности.